Слово «кощей» в XII веке означало раба, пленника; в Слове о полку Игореве термин упомянут дважды: Игорь, попав в плен к Кончаку, садится «в седло кощеево»; автор «Слова» говорит, что если бы против половцев явился на помощь Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, то чага (рабыня) была бы по ногате, а кощей по резане (мелкие денежные единицы). В этом же значении кощей фигурирует в Ипатьевской летописи. В берестяных грамотах XII века из Новгорода и Торжка Кощей (также Кошькей, с диалектным новгородским чтением -щ- как -шьк-) встречается как личное имя. Это слово, по наиболее распространённой этимологии, от тюркского košči «невольник», которое, в свою очередь, образовано от koš «лагерь, стоянка» (в древнерусском «кошь» — стан, обоз; в украинском языке «кіш» означает стан, поселение, а «кошевой» — старшина, начальник коша. В белорусском языке «кашеваць» означало раскинуть стан); впрочем, А. И. Соболевский предлагал славянскую этимологию — от костить 'бранить'.
Кощей, как имя героя сказки и как обозначение тощего человека, Макс Фасмер в своём словаре считает не тюркизмом, а исконно славянским словом (омонимом) и связывает со словом кость (общеславянское *kostь), то есть это адъективная форма koštьі (отыменное прилагательное в именительном падеже единственного числа), склонявшаяся по типу «божий».

В ряде сказок врагом Кощея выступает Баба-Яга, которая сообщает главному герою информацию о том, как его убить.



Сюжет о Кощее Бессмертном восходит к мифологическому мотиву о Змее, хроническому существу, хранителю Мирового яйца. Первый культурный герой убивает Змея. Смерть Змея значит конец первозданному хаосу и начало организованного космоса. Пока Змей жив, космос находится до времени в свёрнутом виде в яйце, подобно зародышу. Отголоском таких мифологических представлений можно встретить в тексте, записанном Пушкиным А. С., где Царь Кощей Бессмертный не хотел выдавать свою дочь замуж, пока сам будет жить. Дочь желает смерти Кощея. Выпытывает у него о местонахождении кощеевой смерти. После ряда вопросов и ответов, дочь Кощея Бессмертного узнаёт о месте, где спрятана смерть. Местонахождение яйца со смертью Кощея в сундуке на дубе и в утке, лишний раз доказывает, что архетип Кощея является Змей связанный с Мировым древом, у которого находится Мировое яйцо, снесенное уткой

Буян — сказочный остров в русском фольклоре. Изначально связывался с регионом Балтийского моря — Рюген, Готланд, Борнхольм и, возможно, остров Скандзы (Скандинавия) готского историка Иордана). Впоследствии Буян превратился в остров на нижнем Днепре — Хортица или остров в Черном море — Березань, Очаковского района — ср. «Мимо острова Буяна в царство славного Салтана (т. е. Султана — в османскую Турцию)» у А. С. Пушкина. По сообщениям Константина Багрянородного на днепровском острове Хортица рос огромный дуб, которому древние русы приносили в жертву петухов.

Остров Буян наделён чудесной силой, на нём хранятся волшебные вещи, которые помогают сказочным героям бороться со злом (на острове растёт мистический дуб, в ветвях которого запрятана смерть Кощея). Там же на острове есть священный камень алатырь, обозначающий центр мира. Кто сумеет найти этот камень — у того все желания исполняются.

Смородина (Огненная река) — в славянской мифологии река, отделяющая мир живых от мира мертвых; преграда, которую предстоит преодолеть человеку или его душе по пути на «тот свет».

Название этой реки произошло не от ягодного кустарника, а от древнерусского слова «смород». Оно употреблялось на Руси в XI—XVII веках и обозначало сильный, резкий запах, зловоние, смрад. Позднее, когда смысл названия мифической реки забылся, в сказках появилось искаженное и облагороженное название — «Смородина».

Огненная река Смородина и Калинов мост нередко упоминаются не только в сказках, но и в заговорах. Однако там река чаще называется просто огненной или смоляной, что вполне отвечает её описаниям в сказках: «Не вода в реке бежит, а огонь горит, выше лесу пламя полыхает». Так «эффектно» гореть может разве что смола. Иногда, особенно в былинах, огненную реку именуют Пучай-рекой, — видимо, оттого, что кипящая поверхность реки клокочет, бурлит, вспучивается:

Тая река свирепая,
Свирепая река, сама сердитая, -
Из-за первоя же струйки
как огонь сечет,
Из-за другой же струйки искра
сыплется,
Из-за третьей же струйки дым
столбом валит,
Дым столбом валит, да сам
со пламенью.

Калинов мост — это мост через реку Смородину в русских сказках и былинах, соединяющий мир живых и мир мёртвых.

Название моста не имеет ничего общего с растением калина. В древнерусском языке слово «калина» означало раскаленное состояние металла. В современном русском языке существуют слова «накалить», «раскаленный», «окалина» с тем же корнем. Так как река Смородина иначе называется Огненной, и часто таковой и описывалась, мост через нее представлялся как раскаленный.

Калинов мост перекинут над рекой Смородиной, разделяющей мир живых от мира мёртвых (сопоставимо с явью и навью в родноверии). Мост, являющийся границей, последним рубежом, перед царством Мораны, охраняется Трёхглавым Змеем. Именно по этому мосту души переходят в царство мёртвых. И именно здесь герои (витязи, богатыри) сдерживают угрожающие добру силы зла (в лице различных змеев).

Некоторые аналитики, указывают месторасположения моста в районе реки Кызылсу (Приэльбрусье), олицетворяемой с рекой Смородиной

Образ Калинового моста, как некоего рубежа, встречается во многих легендах, сказаниях, а так же обрядах и заговорах. И нередко, значения этого символа были совершенно противоположны. Так, в одно время, фраза Перейти Калинов мост — означала смерть, а в другое время, фраза Встречаться с кем-либо на Калиновом Мосту — означала любить

Существует множество былин и легенд, по сюжету которых на Калиновом мосту происходит единоборство героя (витязя, богатыря) со змеем, что является олицетворением битвы добра и зла. К ним можно отнести:
— Русскую народную сказку «Бой на калиновом мосту» (иначе «Иван-крестьянский сын и чудо-юдо»), где трое Иванов (Иван-царевич, Иван-попович и Иван-крестьянский сын) бьются на Калиновом мосту, защищая Русь, с Чудо-Юдами (шести-, девяти- и двенадцатиголовыми змеями).
— Русскую народную сказку «Иван-Быкович» (иначе «Иван — коровий сын»), которая является лишь интерпретацией предыдущей. Здесь Иван всего один, а вот Чудо-Юд столько же.
— Сказку Алексея Толстого «Топор», в которой главный герой (Топор) — образ темной силы, порождение Нави, пытается проникнуть в Явь, но Калинов мост — образ светлой силы, ему противостоит.

Образ Калинового моста использовался в свадебных обрядах песнях, где являлся символом перехода из одной ипостаси в другую: переход из девичества в замужество. Часто использовались в песнях на девешнике и во время причитаний невесты.
Да от этой баенки до горенки
Да есть и мостики калиновы
Перекладины малиновы,
Да есть и столбики точеные,
Да есть головки золоченые
Да на этих-то головочках
Да там сидят да птицы-пташицы.
Они поют да жалобнешенько,
Ой, жалки песенки да с горючими слеза

Во время похорон, процессия, под причитания плакальщиц, должна была перейти символический Калинов мост, тем самым облегчить доставку души покойного в другой мир, и усложнить возможность ее возвращения. Например, в сказке Алексея Ремизова «Кострома» (часть «Весна-Красна» в сборнике «Посолонь»), воспроизводится процесс похорон, с переходом Калинова моста. Иногда, переход по Калиновому мосту означал лишь расставание с молодостью.